Фонвизин Денис Иванович (фамилия Ф. писалась в XVIII веке в два слова - Фон Визин. Это же правописание сохранялось до половины XIX века; окончательно установлено правописание в одно слово Тихонравовым, хотя уже Пушкин находил это начертание правильным, как придающее более русский характер фамилии писателя, который был, по выражению Пушкина, "из перерусских русский") - знаменитый писатель Екатерининской эпохи; родился в Москве 3 апреля 1745 г.; происходил из лифляндского рыцарского рода, выехавшего в Москву еще в XVI веке и совершенно обрусевшего. Первоначальное образование Ф. получил под руководством своего отца, Ивана Андреевича, который, как вспоминает Ф. в "Чистосердечном признании", "был человек большого здравого рассудка, но не имел случая, по тогдашнему образу воспитания, просветить себя учением", однако был довольно начитан, преимущественно в сочинениях нравоучительного характера. Представляя своего отца человеком старого времени, отличающегося такими достоинствами, каких не имеется в "нынешнем обращении света", Ф. дает возможность указать прототип для созданного им Стародума: те сентенции личной и общественной морали, которые влагаются им в уста Стародума, заключались, может быть, уже в наставлениях отца, возбуждавшего в Ф. любовь к старой русской жизни. Несмотря на "безмерные попечения", объем домашнего образования был не особенно велик, так как средства не позволяли отцу Ф. "нанимать учителей иностранных языков": дома он усвоил элементы русской грамотности, а чтение церковных книг, будучи одним из важных средств религиозного воспитания, вместе с тем дало Ф. знакомство со славянским языком, "без чего российского языка и знать невозможно". В 1755 г. Ф. поступил в только что открытую гимназию при Московском университете; в 1760 г. был "произведен в студенты", но пробыл в университете всего 2 года. Хотя и очень чувствовались недостатки этих юных просветительных учреждений, хотя преподавание было весьма слабо, хотя учителя отличались "пьянством и нерадением", тем не менее Ф. много вынес из годов своего учения, не говоря уже о знании французского и немецкого языков, открывшем ему непосредственный доступ к европейским литературам, школа дала Ф. известную умственную дисциплину, благодаря которой он выделяется из среды современных литераторов не только талантом, но и систематичностью образования. На школьной скамье, под влиянием некоторых профессоров, начинаются и литературные занятия Ф.: в 1761 г. он поместил в журнале Хераскова "Полезное Увеселение", переводную статейку "Правосудный Юпитер" и отдельно напечатал перевод басен Гольберга. В следующем году он издал перевод нравоучительного сочинения Террасона: "Геройская добродетель, или Жизнь Сифа, царя египетского, из таинственных свидетельств древнего Египта взятая" и напечатал несколько переводов в издании профессора Рейхеля "Собрание лучших сочинений к распространению знания и к произведению удовольствий" К этому же времени относятся не дошедшие до нас оригинальные произведения Ф., в которых выразилось его стремление к сатире. "Острые слова мои, вспоминает Ф., носились по Москве; а как они были для многих язвительны, то обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкой; все же те, коих острые слова мои лишь только забавляли, прославили меня любезным и в обществе приятным". Несмотря на этот успех, Ф. отзывается о своих первых произведениях очень строго, говоря, что это "были сатирической соли, но рассудка, так сказать, ни капли". К годам учения относится и зарождение в Ф. любви к театру: во время поездки гимназистов в Петербург для представления куратору Шувалову, Ф. был на одном спектакле, и впечатление вынес сильное. "Действия, произведенного во мне театром, - рассказывает он, - почти описать невозможно: комедию, виденную мной, довольно глупую, считал я произведением величайшего разума, а актеров - великими людьми, коих знакомство, думал я, составило бы мое благополучие". В 1762 г. учение Ф. в университете прекращается; он определяется сержантом гвардии, хотя эта служба его совсем не интересует и он от нее уклоняется, насколько возможно. В это время в Москву приезжает двор, и вице-канцлер определяет Ф. в коллегию иностранных дел "переводчиком капитан-поручичья чина", а в следующем году Ф. назначен "быть для некоторых дел" при кабинет-министре у принятия челобитен, И.П. Елагин, который с 1766 г. получает в свое заведование театры. Назначением этим Ф., может быть, был обязан "греху юности" - переводу Вольтеровой "Альзиры", который начат был им еще в университете. Елагин был очень расположен к своему молодому подчиненному, но служба была тяжела для Ф. вследствие неприятностей с секретарем Елагина, драматургом Лукиным, старавшимся вооружать против Ф. кабинет-министра. В первое же время пребывания в Петербурге Ф. сблизился с князем Козловским и некоторыми другими молодыми литераторами. Об этом кружке он впоследствии не мог "без ужаса вспомнить", так как "лучшее препровождение времени состояло в богохулии и кощунстве". Это направление не прошло бесследно для Ф.: он увлекся модным вообще в то время скептицизмом, отголоском чего является "Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке", напечатанное в первый раз в ежемесячном издании "Пустомеля", в 1770 г. Однако увлечение идеями кружка князя Козловского не могло быть для Ф. особенно продолжительным, так как религиозная основа домашнего воспитания была в нем сильна и он "содрогался, слыша ругательство безбожников". К этому периоду жизни Ф. относятся некоторые его стихотворения и новые переводы, из которых особенный успех имели переводы поэмы Битобе "Иосиф", а также повести Бартелем: "Любовь Кариты и Полидора" (1763). В это же время появляется первый опыт Ф. в области драмы: в 1764 г. была представлена его комедия "Корион", представленная из французской комедии Грессе "Сидней". Это произведение важно не только для развития таланта Ф., как переход от переводов к "Бригадиру" и "Недорослю", но в нем можно видеть и прогресс вообще русской литературы. "Применение иностранных комедий к нашим нравам, - говорит Н.С. Тихонравов, - было уже шагом вперед от простых переводов к произведениям более оригинальным". Правда, оригинальность пьесы выразилась только в немногих внешних чертах, так как и сюжет, и структура, и главные типы комедии целиком заимствованы. Однако "Корион", судя по современным свидетельствам, понравился публике. Успех ободрил автора, и вероятно, уже в 1768 году был написан "Бригадир", представляющий собой значительный прогресс в применении чужих произведений к русскому быту. Несмотря на заимствование главного действующего лица, знаменитого Иванушки, из комедии датского писателя Гольберга "Jean de France", несмотря на некоторые другие подражания, "Бригадир" есть одно из важнейших явлений нашей литературы. Если в "Корионе" черты русского быта едва были намечены, то в "Бригадире" они выдвигались на первый план, так что заимствование могло почти совсем оставаться незамеченным. Типы петиметра и щеголихи, выставленные в лице Иванушки и советницы, в достаточной мере были знакомы уже из русской действительности, особенно из наблюдений над столичной жизнью, в чем могут лучшим подтверждением служить для нас статьи сатирических журналов того времени. Еще более оригинальными, выросшими на русской почве, являются типы советника, бригадира и бригадирши. Немудрено поэтому, что "Бригадир" произвел сильнейшее впечатление на тогдашнюю публику: Н.И. Панин отозвался о нем, как о "первой комедии в наших нравах"; Ф. сравнивали с Мольером, комедия его не сходила со сцены. В 1769 г., вследствие новых столкновений с Лукиным, Ф. был вынужден оставить службу при Елагине и определиться опять в коллегию иностранных дел, к графу Н.И. Панину. Как секретарь Панина, он положительно завален работой: ему поручена обширнейшая переписка с нашими дипломатами при европейских дворах; под руководством своего начальника он составляет крайне любопытный проект государственных реформ, по которому предполагалось предоставить верховному сенату законодательную власть, обеспечить "два главнейших пункта блага государства и народов: вольность и собственность", для чего нужно освободить крестьян. В этом проекте обращает на себя внимание характеристика господства временщиков: "вчерашний капрал, неизвестно кто, и стыдно сказать, за что, становится сегодня полководцем и принимает начальство над заслуженным и ранами покрытым офицером"; "никто не намерен заслуживать, всякой ищет выслуживать". Замечательно также обличение крепостного права. "Представьте себе государство, говорит Ф., где люди составляют собственность людей, где человек одного состояния имеет право быть вместе истцом и судьей над человеком другого состояния, где каждый следственно может быть или тиран, или жертва". Упоминает Ф. и о необходимости уничтожить невежество, на которое опирается рабство. Рядом с официальными поручениями, Ф. приходится много работать и по различным частным делам графа Панина. Служба при Панине продолжалась до 1783 г., когда Ф. вышел в отставку с чином статского советника и с пенсией в 300 рублей. Литературная деятельность Ф. за этот период его жизни не могла быть особенно велика, так как для нее не хватало досуга; тем не менее именно в это время, может быть, вследствие постоянных впечатлений, которые испытывались в центре общественных и политических интересов эпохи, появились важнейшие в литературном и общественном отношениях произведения Ф. Это были статьи в "Собеседнике любителей российского слова": "Опыт российского сословника", "Вопросы автору Былей и Небылиц", "Челобитная российской Минерве от российских писателей", "Поучение, говоренное в Духов день иереем Василием", и комедия "Недоросль", представленная в первый раз в 1782 г. "Челобитная российской Минерве" имеет значение как защита прав литературы против разных ее врагов, отрицающих пригодность писателей "к делам", а знаменитые "Вопросы" касаются некоторых больных сторон русской действительности. Смелость, "свободоязычие" этих "Вопросов" вызвали против Ф. неудовольствие императрицы Екатерины II. "Недоросль", как и "Бригадир", занимает первое место в сатирической литературе Екатерининского времени, боровшейся за просвещение. По своей оригинальности оно значительно выше "Бригадира": заимствования проявляются в некоторых незначительных частностях, например в знаменитой фразе госпожи Простаковой о том, что география не нужна, так как есть извозчики и т. п. Типы семей Простаковых и Скотининых несомненно русские, унаследованные от старого времени и сохраняющие в неприкосновенности свои исконные черты невежества и грубости. Правда, в некоторых из этих типов есть следы карикатуры, но в общем они чрезвычайно жизненны, и этим объясняется как успех комедии в свое время, так и тот интерес, который она до известной степени возбуждает и теперь. Для эпохи Ф. и лично для автора большое значение имели и скучные для нас речи резонеров, в особенности Стародума, в уста которого Ф. влагал выражение своего идеала гуманности и просвещения. За время службы при графе Панине Ф. совершил с больной женой (рожденной Роговиковой) первое путешествие за границу (1777 - 1778), побывав в Германии и во Франции. Второе путешествие было предпринято в Германию и Италию (в последней Ф. провели 8 месяцев) в 1784 г.; через два года уже самому Ф. пришлось ехать лечиться от последствий паралича в Вену и Карлсбад. Последние годы жизни вообще прошли для Ф. в тяжелой обстановке: расстроилось окончательно здоровье, а вместе с тем пошатнулось и его материальное благосостояние, вследствие разных тяжб с арендаторами. Литературная деятельность Ф. почти совсем прекращается, если не считать литературным произведением его письма из-за границы и его путевые журналы. Они не предназначались для печати и были опубликованы уже в XIX веке, но представляют выдающийся интерес, как суждение умного наблюдателя тогдашней европейской жизни. Отзывы Ф. о европейцах далеко не всегда справедливы и часто крайне резки (как, например, знаменитая фраза: "француз рассудка не имеет и иметь его почел бы за величайшее для себя несчастье"), но это пристрастие, объясняемое отчасти личными мотивами, болезнью, неприятностями путешествия, не уничтожает значения некоторых заметок Ф.: в них виден самостоятельный, критически-мыслящий человек, и в этом значительно выше "Писем русского путешественника" Карамзина. В 1792 г. Ф. умер и похоронен в Александро-Невской лавре. В своей литературно-общественной деятельности Ф. выступает как честный, убежденный прогрессист, как поклонник просвещения и лучшего общественного устройства, не изменяющий до конца тем освободительным взглядам, которые господствовали в начале Екатерининского царствования, несмотря на то, что эти взгляды в позднейшее время уже не пользуются покровительством и сочувствием правящих сфер: он чужд оппортунизма, которым отличались многие тогдашние литераторы, смотревшие очень легко на свою профессию, тогда как он видит в ней службу обществу. Как образованный человек и самостоятельный ум, он критически относится к наблюдаемым явлениям, провидя впереди идеал лучшей жизни. См. "Сочинения, письма и избранные переводы Ф." (Санкт-Петербург, 1866, под редакцией П.А. Ефремова, с биографией, составленной А.П. Пятковским); "Первое полное собрание сочинений Ф." (Москва, 1888); князь П.А. Вяземский "Фонвизин" (Санкт-Петербург, 1848, "Полное Собрание Сочинений князя Вяземского", том V); Тихонравов "Материалы для полного собрания сочинений Ф., под редакцией Л.Н. Майкова " (Санкт-Петербург, 1894); Незеленов "Литературные направления в Екатерининскую эпоху" (Санкт-Петербург, 1889); С.А. Венгеров "Русская поэзия" (том I; здесь напечатано составляющее величайшую библиографическую редкость шуточное стихотворение "Чертик на дрожках"; это стихотворение помещено также в "Материалах" Тихонравова, который сомневается, однако, в достоверности его принадлежности Ф.); И.Н. Жданов "Фонвизин" (в "Русском Биографическом Словаре"; полная биография).
Денис Иванович Фонвизин родился 3 (14) апреля 1744 (по другим сведениям - 1745) года в Москве. Он происходил из старинной дворянской семьи, учился в университетской гимназии, затем на философском факультете университета. В общей сложности, он пробыл в московской гимназии и университете семь с половиной лет, до осени 1762 г. Учился Фонвизин весьма успешно. Имя его неоднократно встречалось в числе награжденных (трижды ему вручалась золотая медаль) в газете «Московские ведомости», где печатались отчеты о ежегодных торжественных актах университета.
Правда, сам Фонвизин весьма иронично относился к своим успехам и со свойственным ему юмором писал в неоконченных мемуарах «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях», что одну из медалей ему присудили за то, что, в отличие от двух других экзаменуемых гимназистов, на вопрос «куда течет Волга? (один ответил — в Черное море, другой — в Белое) Фонвизин отвечал «не знаю» «с таким видом простодушия», что экзаменаторы единогласно присудили ему медаль. И хотя уровень преподавания по ряду дисциплин, особенно в гимназии, был недостаточно высоким, Фонвизин, отдавая должное занятиям в университете, отмечал, что именно там получил он «вкус к словесным наукам».
Попав в числе «избранных учеников» в 1758 г. в Петербург к куратору университета графу Шувалову, Фонвизин в Петербурге на приеме у Шувалова видит Ломоносова, знакомится с видными деятелями Российского театра Ф. Г. Волковым и И. А Дмитриевским.
Театральные представления произвели на него огромное впечатление. «...Ничто в Петербурге так меня не восхищало, — вспоминал Фонвизин впоследствии, — как театр, который я увидел в первый раз от роду. Действия, произведенного во мне театром, почти описать невозможно: комедию, виденную мною, довольно глупую, считал я произведением величайшего разума, а актеров — великими людьми, коих знакомство, думал я, составило бы мое благополучие».
Это пристрастие к театру Фонвизин сохранил на всю жизнь. Любовь к словесным наукам, как и характер дарования Фонвизина, проявилась уже в студенческие годы. 24 августа 1761 г. в «Московских ведомостях» было опубликовано объявление: «При императорском московском университете напечатаны вновь и продаются Голберговы басни, переведенные господином фон-Визиным, ценою экземпляр по 50 копеек без переплету» (В письме брату в 1824 г. Пушкин, имея в виду глубоко национальный характер творчества Фонвизина, писал: «Не забудь фон-Визина писать Фонвизин. Что он за нехристь? Он русский, из прерусских русской»). Выбор нравоучительных басен датского писателя Гольберга и перевод их, сделанный живым, разговорным русским языком («для тогдашнего времени язык перевода замечательно чист и свободен»,— писал Вяземский), говорили о даровании Фонвизина. Он переводит статьи, дидактические рассказы, сотрудничает в журнале «Собрания лучших сочинений», издававшемся в 1762 г. при университете.
В конце 1762 г. Фонвизин подает прошение о приеме на службу в Иностранную коллегию. Прошение было удовлетворено, и Фонвизин переезжает в Петербург.
Уже в ранний период литературной деятельности, занимаясь переводами, Фонвизин выступает как прогрессивно мыслящий человек, испытавший на себе влияние просветительских идей. Он переводит политическую трагедию Вольтера «Альзира», проникнутую антиклерикальным духом, трактаты, комедии, среди которых следует выделить французскую комедию Гpecce «Сидней», получившую у Фонвизина название «Корион». Переводом и переложением этой пьесы Фонвизин отдал дань «прелагательному» направлению, заменив иностранные имена и введя отдельные бытовые подробности, долженствующие указать на то, что события происходят в России. В этой полуоригинальной комедии Фонвизин впервые выводит на сцену (спектакль был сыгран в 1764 г.) крестьянина, рассказывающего о своей горькой участи. Этого эпизода нет в комедии Грессе — он взят Фонвизиным из реальной российской действительности. Из диалога слуги Андрея с крестьянином следует, что житье последнего и бедно, и убого. Поборы, взятки, бесправие — таково положение крестьян в России. Изображение крестьянина Фонвизиным предвосхитило появление крестьянских персонажей в комических операх.
Наряду с переводами появляются оригинальные произведения Фонвизина, окрашенные в резко сатирические тона. Сатирический характер дарования Фонвизина определился довольно рано. Впоследствии в «Чистосердечном признании» он писал: «Весьма рано проявилась во мне склонность к сатире. Острые слова мои носились по Москве... Меня стали скоро бояться, потом ненавидеть... Сочинения мои были острые ругательства: много было в них сатирической соли...»
Из ранних сатирических произведений Фонвизина наиболее существенными являются «Лисица-казнодей» и «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке», в которых сказались общественно-социальный пафос и сатирическая острота, составляющие основную силу Фонвизина-сатирика.
Сатира басни «Лисица-казнодей» направлена на льва, «царя зверей, пресущего скота», и тех, кто окружал его трон, расточая царю безмерное славословие. В «Ливийской стороне» умер царь зверей — Лев. Со всех сторон на похороны стекаются «скоты». Надгробное слово берет Лисица-казнодей, произнося Льву елейные похвалы, говоря о его добродетели и заслутах. Присутствующий при этом Крот шепчет Собаке, что все это «лесть подлейшая», рассказывает о том, что «трон кроткого царя» был создан из «костей растерзанных зверей», что любимцы и сановники Льва драли шкуры с «невинных животных». Собака прерывает Крота:
...Чему дивишься ты,
Что знатному скоту льстят подлые скоты?
При чтении басни обращает на себя внимание использование в обличительных целях слов «скот» и «скотолюбие». Наряду с прямым значением эти слова несут в себе в зависимости от контекста переносный смысл. Заключительная фраза басни, слова Собаки: «Так, видно, никогда ты не жил меж людьми» — раскрывают аллегорический смысл басни.
Басня Фонвизина по едкости сатирического обличения и художественным достоинствам (выразительная образность и живость разговорного языка) превосходит современные ей произведения басенного творчества. В силу обобщающего смысла басни-сатиры Фонвизин напечатал ее в 1787 г., когда славословили Екатерину II за предпринятую ею поездку в Крым.
Наряду с басней «Лисица-казнодей» в списках распространялось в Петербурге «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1763—1766). Послание это пронизано антиклерикальным пафосом и сатирически зло обличает современную Фонвизину действительность. Белинский писал о «Послании к слугам», что «оно переживет все толстые поэмы того времени». Обращаясь к слугам (в изображение слуг Фонвизин вносит целый ряд конкретных деталей, которые делают эти образы живыми и зримыми), автор послания задает им философский вопрос о смысле мироздания. Он предлагает поочередно слугам ответить на вопрос: «На что сей создан свет?» Поставленная философская проблема явилась поводом для того, чтобы вскрыть социальную несправедливость в жизни общества.
В ответе крепостного слуги Ваньки, которого барин называет «большая голова, малейшего ума пространная столица», много острой наблюдательности, горького скептицизма, когда он рисует картину современного мира, где все построено на обмане, своекорыстии, погоне за деньгами:
Попы стараются обманывать народ,
Слуги — дворецкого, дворецкие — господ.
Друг друга — господа, а знатные бояря
Нередко обмануть хотят и государя,
И всяк, чтобы набить потуже свой карман,
За благо рассудил приняться за обман.
Особенно достается в монологе Ваньки тем, кто на словах отрекся от мирских благ:
Смиренны пастыри душ наших и сердец
Изволят собирать оброк с своих овец.
Овечки женятся, плодятся, умирают,
А пастыри притом карманы набивают.
За деньги чистые прощают всякий грех,
За деньги множество в раю сулят утех.
Слуги не смогли ответить на вопрос: «На что сей создан свет?» — не смог и барин, задавший им этот вопрос: «И сам не знаю я, на что сей создан свет!»
Однако нарисованная в монологах Ваньки и Петрушки картина русской крепостнической действительности говорила о том, что устроен «сей свет» крайне скверно.
«Послание к слугам» отличается большими художественными достоинствами. Оно воспринимается как живой, непринужденный разговор между собеседниками, причем речь каждого индивидуализирована, образы даны правдиво и убедительно. Все это свидетельствует о тенденциях реализма, которые будут усиливаться в творчестве Фонвизина по мере углубления и зрелости его политического мировоззрения.
Фонвизин-публицист
После недолгой службы в Петербурге под началом кабинет-министра И. П. Елагина, выделявшегося из сановников Екатерины своим интересом к литературе (он сам был стихотворцем и переводчиком), Фонвизин вновь поступил в Коллегию иностранных дел, где сблизился с Н. Паниным, вельможей, который играл значительную роль в государственной жизни страны. Будучи идеологом дворянского либерализма, он хотел ограничения самодержавной деспотии «фундаментальными» законами, некоторого смягчения крепостного права. И хотя эта оппозиция носила дворянско-аристократический характер, тем не менее она способствовала развитию прогрессивных взглядов в обществе, требуя от самодержавия законодательных актов, а от дворянства честного служения на пользу государству. Став секретарем Н. Панина, Фонвизин полностью разделяет его оппозицию «самовластию» и своим творчеством драматурга, публициста борется против деспотии и произвола в бюрократическом государстве, против неограниченного рабства крестьян. В трактате «Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой форме государственного правления и от того о зыблемом состоянии как империи, так и самых государей», написанном по «мыслям» Н. И. Панина, в резкой полемике Фонвизина с Екатериной на страницах «Собеседника любителей российского слова» и в других публицистических выступлениях сатирика отчетливо проявляются политические взгляды писателя.
В 1777—1778 гг. Фонвизин выезжает за границу и довольно долго находится во Франции (в Париже он пробыл свыше пяти месяцев). Из Франции Фонвизин пишет частные письма к своей сестре Ф. И. Аргамаковой, П. И. Панину (брату Н. И. Панина), к Я. И. Булгакову. Эти письма, несмотря на определенный адресат, носили ярко выраженный общественно-социальный характер и явились замечательным памятником русской публицистики XVIII в. Франция для передовых людей России обладала особенным притягательным интересом. Однако непосредственное знакомство со страной, где Фонвизин наблюдал нравственное разложение дворянского общества, фаворитизм при дворе, экономическое неравенство и нищету народа, вызвало не только разочарование, но и резкую критику со стороны писателя. Острый ум Фонвизина, наблюдательность, умение разобраться в экономических, социальных и политических явлениях в жизни французского общества позволили ему нарисовать исторически верную картину феодально-абсолютистской Франции и дать оценку увиденному. «Я думал сперва, что Франция, по рассказам, земной рай, но ошибся жестоко», — писал сатирик в письме к сестре. Его поражает нищета народа и безудержное обогащение королевского дома: «Король, будучи ограничен законами, имеет в руках всю силу попирать законы... Каждый министр есть деспот в своем департаменте... Что видел я и в других местах, видел и во Франции. Кажется, будто все люди на то сотворены, чтоб каждый был или тиран, или жертва».
Это стремление, изучая французскую действительность, глубже понять процессы, происходящие не только во Франции, но и в России, и найти пути к улучшению социально-политического порядка на родине придавало письмам остроту публицистического пафоса.
Нарисованная Фонвизиным картина резких контрастов в жизни французского общества, сатирическое разоблачение им развращенности и обогащения придворной знати, высшего духовенства дали возможность Белинскому высоко оценить социально-политическое звучание писем: «Читая их, вы чувствуете уже начало Французской революции в этой страшной картине французского общества, так мастерски нарисованной нашим путешественником».
Вместе с тем Фонвизин оценивает по достоинству то, что заслуживает внимания во Франции. Это особенно относится к французской торговле и промышленности. «По справедливости сказать, — пишет Фонвизин о лионских шелковых мануфактурах, — сии мануфактуры в таком совершенстве, до которого другим землям доходить трудно».
Письма Фонвизина написаны метким, образным, живым русским языком. Они ироничны, однако эта ирония часто переходит в сатиру, когда дело касается социальной сущности явлений.
Читая письма Фонвизина, нельзя не обратить внимание на суровую оценку им французских просветителей. В письмах сказалась классовая ограниченность мировоззрения Фонвизина, который не видел исторической роли буржуазии и отрицательно оценивал ее идеологов. Резки в письмах отзывы о Вольтере, д'Аламбере и др. Ненавидя деспотию и беззакония самодержавия, Фонвизин был далек от идеи революционного преобразования действительности. Кроме того, ему претили «ласкательства» философов к Екатерине, их чрезмерные похвалы ей. И только для «славного Руссо» он делает исключение, видя в нем «самого независимого и принципиального».
Письма Фонвизина из Франции1 выделялись критическим восприятием современной писателю Франции и глубоким социальным осмыслением действительности.
Политические взгляды Фонвизина, стремившегося к ограничению самодержавной власти и крепостного права путем введения законов, которые должны неукоснительно соблюдаться, были тесно связаны с политической деятельностью главы дворянской либеральной оппозиции Н. Панина. По «мыслям» Панина незадолго до его кончины Фонвизин написал публицистический трактат «Рассуждение о непременных государственных законах». Мысли Панина он сумел облечь в яркую литературную форму, благодаря которой «Рассуждение», весьма умеренное по своему содержанию, приобретает черты памфлета.
В России Фонвизин видел разгул реакции после крестьянского восстания 1773—1775 гг., фаворитизм, расхищение государственной казны, то «зыблемое состояние», которое может привести государство на край гибели. Фонвизин при всей социально-политической остроте своей критики самодержавного произвола и крепостничества рассчитывал не на революционный, как Радищев, а на мирный путь социального обновления России.
Написанное Фонвизиным «Рассуждение о непременных государственных законах» (конец 1782 — начало 1783 г.) явилось одним из лучших произведений русской публицистики XVIII столетия. Предназначалось оно для воспитанника Никиты Панина — будущего императора Павла Петровича. Если рассуждения об обязанностях монарха перед подданными были в духе общих просветительских идей, то более определенно прозвучала мысль о праве подданных на насилие отвечать насилием, хотя Фонвизин и имеет в виду дворцовый переворот, способный сместить монарха-тирана: «Нация, буде находит средства разорвать свои оковы тем же правом, каким на нее наложены, весьма умно делает, когда разрывает». Фонвизин считает, что русскому народу еще рано давать «преимущества, коими наслаждаются благоучрежденные европейские народы», и в отношении крепостного права считает необходимым не уничтожение его, а введение в «пределы умеренности».
Наиболее впечатляющей является нарисованная писателем-сатириком картина современной ему действительности: безграничный произвол, охвативший все органы государственного управления. В этом страстном обличительном пафосе — сила публицистического мастерства Фонвизина.
Взрывная сила этого исполненного гражданского пафоса документа могла вести к самым решительным выводам. Картина самодержавно-крепостнической действительности — это памфлет, написанный с большим ораторским искусством. Недаром этот документ оставил след в развитии русского освободительного движения, будучи известным декабристам. «Рассуждение» в рукописном виде распространялось среди членов тайного общества, оказывая влияние на воззрения дворянских революционеров. Племянник Фонвизина, генерал-лейтенант М. А. Фонвизин, был членом Союза благоденствия. В своих записках он пишет о том, что копия «Рассуждения» была передана им Н. М. Муравьеву, который переработал ее, «приспособив содержание этого акта к царствованию Александра I».
Борьба Фонвизина с Екатериной II особенно усилилась в 1782—1783 гг. Она развернулась на страницах журнала Академии наук «Собеседник любителей российского слова». Это был наиболее значительный журнал, издаваемый Академией наук после прекращения в 1764 г. «Ежемесячных сочинений».
Екатерина II не могла простить Фонвизину его независимости и «дерзости» в полемике с ней на страницах «Собеседника». Весной 1788 г. был запрещен журнал Фонвизина «Друг честных людей, или Стародум», рукопись которого писатель представил в Управу благочиния.
Сатирически остро написаны и «Письмо, найденное по блаженной кончине надворного советника Взяткина», «Наставление дяди своему племяннику», в которых показано, как, пренебрегая честью и долгом, используя служебное положение, наживаются чиновники в самодержавно-бюрократическом государстве. В своей сатирико-публицистической деятельности Фонвизин продолжил и развил проблематику и формы сатиры Новикова.